В последние годы проявлялся огромный интерес к социально-экономическому развитию стран Восточной Азии. Экономические успехи этих стран во второй половине прошлого века не имели аналогов в истории. Успехи поствоенной Японии, затем «четырех тигров», Гонконга, Сингапура, Южной Кореи и Тайваня, а также таких стран как Индонезия, Малайзия и Таиланд превратили Восточную Азию в один из главных локомотивов глобального экономического роста. 

Экономические достижения стран открыли дорогу к успехам в других областях развития, прежде всего, в сфере социального обеспечения. Сфера социальной политики стран Восточной Азии начала привлекать внимание мирового сообщества начиная с 80-х годов прошлого века. Несомненным преимуществом во внутреннем развитии стран региона было социальное единство, повлекшее за собой бурное экономическое развитие, которое, в свою очередь, заложило благоприятную почву для проведения рациональной социальной политики. Наряду с достижением высоких темпов экономического роста, страны Восточной Азии поддерживали сравнительно низкий уровень налогообложения и государственных расходов. Кроме этого, странам региона удавалось сохранять внутреннюю социально-политическую стабильность.

Благодаря этим факторам так называемые «восточные тигры» смогли добиться ощутимых результатов в сфере социального развития. Однако интерес к опыту Восточной Азии был обусловлен не только его успешностью, но и конкретными глобальными трендами того времени. Напомним, что уже в 70-х годах прошлого столетия социальная политика во многих западных странах «всеобщего благосостояния» начала подвергаться критике в связи со своей несостоятельностью. Фискальный кризис во многих западных странах, последовавший после глобального нефтяного шока 1970-х, открыл дорогу тем, кто выступал против государственного патернализма в социальной сфере и призывал к возврату к свободной конкуренции. Подобные голоса зазвучали впервые в Великобритании и США и перекинулись на остальной западный мир. И именно в этот момент многие на Западе открыли для себя Восточную Азию, которая могла бы служить образцом политики «laissez faire». С другой стороны, многих интересовал культурный или же цивилизационный аспект социальной политики стран региона. Так, в центре внимания оказались азиатские ценности, прежде всего, конфуцианство.

Несмотря на огромный интерес к опыту стран Восточной Азии в сфере социальной политики, на концептуально-теоретическом уровне по сей день не завершена работа по формированию единой модели социальной политики стран региона. Многие эксперты в этой области согласны в том, что опыт стран Восточной Азии представляет собой единую концептуальную категорию, в рамках которой интегрированы схожие элементы. Исходя из этой предпосылки, можно отследить общие характеристики и особенности восточноазиатской модели. Вместе с тем необходимо отметить, что по сей день не существует консенсуса по таким вопросам, как: что именно представляет собой восточноазиатская модель, или же какие основные атрибуты обусловливают ee особенность.

Первые попытки концептуализации восточноазиатской модели были сделаны с опорой на уже отмеченный культурный фактор. В рамках данного направления конфуцианство рассматривалось в качестве ведущей интегрирующей основы. Предполагалось, что конфуцианство представляет собой специфическую идеологию развития, под влиянием которой формируются принципы социальной политики в странах региона.

Другим направлением является так называемый «эволюционный подход», который исходил из анализа общей политэкономии стран Восточной Азии. По мнению данной группы ученых, социальная политика стран региона была подчинена задачам общего экономического развития. То есть социальная политика, по сути, являлась инструментом в поддержании высоких темпов экономического роста. К примеру, низкий уровень налогообложения и зарплаты, относительно длинные рабочие дни должны были гарантировать низкие издержки производства, что, в свою очередь, стимулировало быстрое развитие экспортно-ориентированных экономик стран региона. Исходя из этого, в отношении социальной политики стран региона была предложена концепция «неохотного социального обеспечения».

Руководство стран региона сформировало свое представление о социальной политике в период начала индустриализации региона. Для поддержания высоких темпов экономического роста элиты стран Восточной Азии неохотно, но шли на развитие социальной сферы. На начальном этапе задача обеспечения «социальных прав» граждан рассматривалась в контексте стимуляции их экономического участия и увеличения государственных расходов в таких сферах, как образование, здравоохранение и жилье. С другой стороны, правительства стран региона, в особенности тех, которые стали на демократический путь развития: Япония, Южная Корея, Тайвань стремились успокоить профсоюзы и ограничить их влияние на внутреннее развитие стран посредством расширения социального обеспечения.

Все это должно было гарантировать социальную стабильность, которая являлась гарантом поступательного экономического развития. Таким образом, приоритет экономического развития и индустриализации обусловил необходимость инвестирования в социальную сферу, которая должна была поддерживать экономические начинания правительств стран региона. Именно этот фактор стал объединяющим и интегрирующим элементом восточноазиатской модели социальной политики. Исходя из этих соображений были предложены следующие моменты в качестве общих характеристик социальных политик стран Восточной Азии: минимальный уровень госрасходов, относительно гибкий рынок труда, точечное развитие социального обеспечения с прицелом на определенные группы социума.

Иан Холлидэй, известный эксперт в сфере анализа социальной политики Восточной Азии, также предложил модель «продуктивистских» стран всеобщего благосостояния, где социальная политика подчинена экономической политике. Основной посыл модели схож с «эволюционным подходом» и предполагает, что социальная политика осуществляется исходя из задач стимуляции экономического роста, поддержания социальной стабильности, развития человеческого капитала. Именно этому ученому приписывают разработку полноценной аналитической модели, которая концептуально обобщает опыт стран Восточной Азии. Уникальность модели заключается в том, что она основывалась не на анализе институционального режима стран, в рамках которого осуществлялась социальная политика, а на анализе ее задач и позитивных результатов.

Следующий подход был также основан на анализе общего политического развития стран региона. Кристиан Аспалтер, другой известный эксперт в этой сфере, предложил гипотезу, согласно которой доминирование консервативных партий в странах региона являлось основной причиной формирования уникальной восточноазиатской модели. В Японии, Южной Корее, Тайване, Сингапуре и в Гонконге консервативные партии, которые на протяжении долгих лет находились у власти, осуществляли схожую социальную политику. В этом контексте анализируется другой важный фактор: демократическая конкуренция между партиями. Для завоевания поддержки электората и растущего количества общественных организаций руководящим партиям было необходимо расширять социальное обеспечение населения.

Однако основной вызов в формировании общей восточноазиатской модели заключается в высокой гетерогенности региона. Несмотря на то что зачастую страны приписываются к одной культурно-цивилизационной единице, они разделены по многим линиям: культурным, религиозным, уровню развития и т.д. К примеру, некоторые ученые предлагают поделить Восточную Азию на южную - страны АСЕАН и северную - Япония, Южная Корея, Тайвань, КНР и исходя уже из этого обобщать опыт стран региона в развитии социальной политики.

В связи с этими трудностями представляется необходимым проведение более углубленного анализа основных моментов социальных политик стран региона, с фокусом на объединяющие и разъединяющие факторы общей модели Восточной Азии.

На момент начала «экономического чуда» в Восточной Азии страны региона, за исключением Японии поддерживали низкий уровень зарплаты и налогообложения во внутреннем развитии, а также не имели сформировавшихся демократических институтов. Несмотря на это в регионе сохранялась социальная стабильность, даже в период разгара Азиатского кризиса в 1997 году. С середины 80-х годов прошлого века страны региона начали активно развивать свою социальную сферу.

Исторически истоки социальной политики стран региона уходит корнями в начало прошлого столетия, но ее основные элементы были заложены во второй половине XX века, в период получения независимости многими странами Восточной Азии. Восточноазиатская модель социальной политики прошла несколько этапов развития. Если не брать в учет Японию, которая является пионерном в сфере внедрения социального обеспечения в регионе, развитие социальной политики в Восточной Азии можно поделить на следующие этапы: исходная стадия развития, начавшаяся в 1960-х гг. и растянувшаяся на двадцать лет. Данный этап развития характеризуется в основном минимальным социальным обеспечением и медленным развитием социальной сферы в странах региона; этап расширения социального обеспечения и активизации социальной политики, начиная с 1980-х годов. Данный этап развития социальной политики в регионе связан, в первую очередь, с имплементацией демократического правления во многих странах Восточной Азии. Одним из важных рубежей на этом этапе был азиатский финансовый кризис, после которого продолжилась реструктуризация и расширение социального обеспечения.

Системы социального обеспечения в регионе на начальном этапе развития имели много общих характеристик. К примеру, авторитарные режимы, которые находились у власти во многих странах региона, придавали определенную специфику социальной политике. Так, военные и госслужащие пользовались обширными благами социального обеспечения, в особенности это касается пенсионного обеспечения, которое выплачивалось без предварительных взносов работников. Основной акцент в развитии социальной политики уделялся сфере массового образования, и именно этот фактор сближал системы социального обеспечения стран Восточной Азии как в южной, так и в северной ее части. С другой стороны, правительства стран региона уделяли минимальное внимание другим сферам соцобеспечения. К примеру, в сфере здравоохранения государственные расходы были на относительно низком уровне почти во всех странах региона. За исключением Японии, разницу в социальных правах населения смягчали путем трансфертных платежей. В странах региона не предусматривались какие-либо формы пенсий, гарантированные государством, пособия по безработице или же льготы на содержание ребенка. Таким образом, на начальном этапе социальная сфера во многих странах Восточной Азии находилась на минимальном уровне и носила, скорее всего, выборочный характер.

Однако, несмотря на вышеотмеченные сходства, также существовало множество факторов, которое рознили системы соцобеспечения стран региона. К примеру, системы соцобеспечения «экономических тигров» разделяли элементы уже отмеченной «продуктивистской» модели. Но даже и «тигры» отличались во многом. Южная Корея и Тайвань, следовавшие опыту Японии которая, в свою очередь, использовала опыт Германии, построили систему соцобеспечения на принципах социального страхования, ограниченную в плане масштабов покрытия и государственных затрат. Гонконг построил «остаточную» систему соцобеспечения, которая основывалась на идее обширной господдержки. Сингапур же развивал социальную политику, которая делала акцент на строительстве бюджетного жилья за счет образования Центрального накопительного фонда.

Что касается южной части Восточной Азии, то Малайзия, Филиппины и Таиланд были обременены такими внутренними проблемами, как различия в доходах между сельским и городским населением, межэтнические различия в уровне социального развития. В этой связи правительства в этих странах было сосредоточено на расширении соцобеспечения сельского населения, составляющего большинство в этих странах. В качестве основных моментов социальной политики можно привести такие шаги, как земельная реформа, различные программы развития в сельской местности, развитие сельской инфраструктуры, ценовая политика, льготное кредитование, то есть те направления, которые не входили в сферу традиционной социальной политики.

В некоторых странах региона расширение границ соцобеспечения, к примеру, в сферах образования и здравоохранения, достигалось за счет зарубежной помощи. Так, Таиланд и Филиппины получали существенную материальную и иную помощь от США в развитии своих систем социального страхования.

Другой уникальный для региона случай представляет Малайзия, которая в начале 1970 года, начала осуществлять «Новую экономическую политику», нацеленную на выравнивание разницы в уровне жизни между различными этносами. До начала политической либерализации в 1980 году социальное обеспечение Таиланда находилось на минимальном уровне, за исключением системы пенсионного гарантирования госслужащим.

Второй этап развития системы соцобеспечения в регионе начался в середине 1980-х. На данном этапе наблюдается значительное качественное и количественное расширение системы соцобеспечения в странах как Южной, так и Северной Восточной Азии. Однако снова следует оговориться: при детальном анализе можно обнаружить определенные различия в опыте осуществления социальной политики. Так, прослеживаются две подгруппы среди первых «тигров»: демократические Южная Корея и Тайвань, а также авторитарные Гонконг и Сингапур. Если первая группа сделала акцент на осуществлении прогрессивных реформ в целях создания более инклюзивной и обширной системы соцобеспечения, то вторая группа стран не имела подобных успехов в этом направлении.

В Южной Корее правительство достигло существенных успехов в обеспечении социальной сети безопасности, инициировало ряд реформ по социальному контрактированию, расширив многие программы социального страхования: пенсия, здравоохранение, пособие по безработице. Кроме этого, в Корее было многое сделано для демократизации социальной политики и привлечения масс в ее формирование.

После начала периода демократизации на Тайване в 80-х годах прошлого столетия консервативная партия Гоминьдан выигрывала подряд выборы на всех уровнях вплоть до 2000 года. Для эффективного реагирования на выпады со стороны оппозиции в сфере социальной политики Гоминьдан инициировал реформирование системы соцобеспечения, которая в те годы полностью была сконцентрирована на госслужащих. Так называемое «золотое время» развития социальной сферы на Тайване в 90-х прошлого века правительство острова предприняло ряд реформ в сфере соцобеспечения. Так, в этот период на Тайване была введена универсальная система медицинского обслуживания, распространившаяся абсолютно на все слои населения. Другой важный шаг в сфере соцобеспечения - введение льгот и пособий для безработных посредством страхования рабочих, для пенсионеров посредством новой национальной системы пенсионного страхования; пенсии, основывающейся на фиксированном взносе рабочего, и возрастной пенсии основывающейся на нефиксированном взносе и для инвалидов посредством пособий, финансируемых за счет налоговых поступлений. Также правительство Тайваня предприняло ряд усилий для обеспечения равных прав мужчин и женщин при трудоустройстве, развития льготных программ по ухаживанию за детьми и т.д.

В связи с политикой по сокращению государственных расходов в Гонконге, вызванной бюджетным дефицитом, наметился пересмотр многих программ в социальной сфере, таких как здравоохранение, образование, гарантирование заработка и т.д. В Сингапуре социальная политика также строилась на принципе сокращении госрасходов. Так, Сингапур пошел по пути разделения финансового бремени поддержания социальных программ со своими гражданами. Для примера можно привести медицинскую страховку для населения, финансирование которой осуществлялось за счет государственных выделений и выплат со стороны граждан.

Таким образом, на начальном этапе различия в системе соцобеспечения между представителями первого поколения «экономических тигров» были почти незаметными: все страны уделяли минимальное внимание социальному обеспечению и игнорировали права населения на социальную помощь со стороны государства. Идеология социальной политики в странах региона в отмеченный период строилась на принципах самопомощи граждан и опоры на семью. Различия между двумя группами стали более очевидными в период демократизации стран региона.

В южной части Восточной Азии начало процесса демократизации стран также обусловило основные направления развития сферы соцобеспечения. Правительства стран Таиланда и Филиппин были вынуждены уделять внимание решению вопросов в сфере социальной защиты для сохранения своей легитимности. После осуществления демократического транзита власти Таиланда реформировали свою политику в сфере борьбы с бедностью, а также расширили социальное страхование для населения, занятого в частном секторе. В 1990 году в Таиланде был принят закон о социальной защите, который значительно расширил государственное участие в сфере социальной политики.

На Филиппинах смена политического режима привела к принятию таких инициатив, как расширение основ соцобеспечения, внедрение обязательного образования и универсального медицинского страхования, строительство бюджетного жилья и т.д.

Таким образом, существует множество различий в контексте исторической эволюции социальных политик стран Восточной Азии, которые очевидны и на сегодняшний день. Одной из основных причин является разница в экономическом потенциале стран региона. К примеру, существенно различается уровень государственных затрат на социальную сферу. Госрасходы на развитие сферы образования, здравоохранения и социальной защиты достигают 3% ВВП в Индонезии, 7-8% в Малайзии, Филиппинах и Таиланде, 11% в Южной Корее, а также 15% на Тайване. Однако, несмотря на различия в уровне госрасходов на социальную сферу между странами региона, по этому показателю страны Восточной Азии уступают развитым странам Запада, к примеру, только уровень госрасходов Франции на выплату пенсии занимает около 14% ВВП страны. По мнению многих аналитиков, основная причина сложившейся ситуации заключается в том, что системы соцобеспечения стран Восточной Азии еще находятся на этапе формирования и не исчерпали свой потенциал дальнейшего развития.

Несмотря на некоторые различия между странами региона, существует еще большее количество факторов, объединяющих опыт стран Восточной Азии в сфере социальной политики в рамках единой концептуальной модели.

Как уже нами отмечалось, приоритет на выстраивание гармоничных отношений между экономическим и социальным развитием является общим знаменателем, который объединяет опыт стран Восточной Азии в сфере соцобеспечения. Согласно доминирующей идеологии в этой сфере, социальная политика должна была стать не преградой, а наоборот, стимулирующим фактором в экономическом развитии стран региона.

Другим признаком восточноазиатской модели является акцентирование внимания на развитии человеческого капитала, что проявлялось, прежде всего, в относительно высоких государственных затратах в сфере образования.

Восточноазиатская модель социальной политики также отличается повышенным вниманием, которое уделяется рынку и семье, в обеспечении социальной защиты населения. Однако, несмотря на то что государство делегировало рынку и семье ряд функций в сфере соцобеспечения, оно остается главным регулирующим актором. По сути, режим соцобеспечения в рамках восточноазиатской модели является регулятивным, что означает, что основные результаты в сфере социальной политики достигаются благодаря регулированию со стороны государства, а не благодаря его расходам.