Российская экономика, столкнувшаяся в 2014-2015 гг. с двойным вызовом санкционного противостояния и обвального снижения мировых цен на энергоносители, в 2016 г. получила наконец определенные поводы для оптимизма. Во-первых, восстановление цен на нефть, в конце года резко усилившееся благодаря достижению договоренностей о снижении добычи нефти как странами ОПЕК, так и не входящими в картель странами, привело к заметному улучшению ситуации с экспортными доходами и бюджетными поступлениями от нефтегазового сектора. Во-вторых, нарастание политических противоречий внутри ЕС, а также риторика избранного президента США Д.Трампа не только существенно подорвали ожидания дальнейшего ужесточения антироссийских санкций, но и породили надежды на то, что режим санкций будет ослаблен уже в ближайшие месяцы. В то же время говорить о переломе кризисных тенденций пока нет достаточных оснований.

Несмотря на серию хороших новостей из-за рубежа, внутренние факторы развития российской экономики остаются ограниченными. Уровень внутреннего спроса оставался очень низким. Надежды на импортозамещение как источник роста промышленности потерпели окончательный крах. Укрепление валютного курса рубля, вызванное ростом цен на энергоносители, привело к росту опасений относительно очередной волны ослабления конкурентоспособности российских товаров - в т.ч. на внешних рынках, освоение которых в официальной повестке постепенно начало занимать то место, которое два года назад отводилось импортозамещению. В результате динамика основных экономических показателей на протяжении большей части года носила противоречивый характер.

С одной стороны, падение ВВП по итогам трех кварталов 2016 г. составило менее 1%, а изменение промышленного производства по итогам января-сентября формально вышло в положительную зону - увеличение на 0,3%. Наиболее значительным оказался прирост сельскохозяйственного производства - 3,0%, на 2,4% вырос объем добычи полезных ископаемых - в т.ч. на 2,6% - добыча топливно-энергетического сырья, на 1,8% увеличился объем грузооборота транспорта, который обычно является важным индикатором, указывающим на оживление экономической активности. Впрочем, в совокупности с ростом добычи полезных ископаемых рост грузооборота транспорта может указывать на возросшие объемы перевозки сырья на экспорт, призванные компенсировать эффект снижения экспортных доходов.

С другой стороны, кризисные тенденции в реальном секторе российской экономики сохраняются. Выпуск обрабатывающих отраслей промышленности сократился на 0,9%; при этом на фоне роста выпуска машин и оборудования на 3,7% производство электрооборудования, электронного и оптического оборудования упало на 2,5%, металлургическое производство и производство готовых металлических изделий - на 3,2%, производство транспортных средств и оборудования - на 4,5%. Это может косвенно свидетельствовать о том, что относительное благополучие машиностроительного сектора обусловливается главным образом заказами по линии ОПК. Объем услуг связи сократился на 4,6%.

Основной причиной сложившейся ситуации является острый недостаток платежеспособного спроса. В потребительском сегменте главной проблемой является падение реальных располагаемых доходов населения, которое в 2016 г. даже ускорилось. В январе-сентябре 2016 г. данный показатель оказался на 5,3% ниже по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, в то время как годом раньше соответствующее снижение составило 4,2%. Решающий вклад в падение реальных доходов вносит рост потребительских цен. В частности, потребительская инфляция «съела» практически весь прирост заработной платы: при номинальном повышении на 7,9% в январе-сентябре 2016 г. ее реальный рост составил всего 0,4%.

Соответствующие обстоятельства оказывают негативное влияние не только на уровень жизни населения, но и на состояние потребительского рынка: так, оборот розничной торговли за 9 месяцев 2016 г. сократился на 5,4%. В результате эффекты импортозамещения в сфере производства потребительских товаров оказались существенно ниже ожиданий двухлетней давности. В частности, производство пищевых продуктов - включая напитки и табака, где позитивные эффекты импортозамещения проявились в максимальной мере, выросло в январе-сентябре 2016 г. всего на 2,2% - лишь немногим более, чем годом ранее.

Неоднозначная картина складывается в сфере инвестиционного спроса. Хотя сокращение инвестиций в основной капитал в 2016 г. замедлилось - 2,3% в январе-сентябре 2016 г. по сравнению с 10,6% за аналогичный период прошлого года, во многом такая динамика объясняется эффектом низкой базы после резкого падения в 2015 г. Ситуация с притоком прямых инвестиций несколько улучшилась: по оценкам ЦБР, за первые три квартала 2016 г. только в нефинансовый сектор российской экономики их поступило больше, чем за весь 2015 г. во все сектора экономики - 8,3 млрд. долл. по сравнению с 6,5 млрд. долл. Тем не менее, соответствующие показатели в разы отстают от уровня, достигнутого в период, предшествовавший началу санкционного противостояния с ведущими странами Запада - достаточно вспомнить, что за январь-сентябрь 2013 г. в Россию поступило 60,6 млрд. долл. прямых инвестиций.

Более позитивным фактом выглядит резкое - в 5 раз сокращение чистого вывоза капитала российскими компаниями финансового и реального сектора: за первые три квартала 2015 г. они направили за рубеж 48,1 млрд. долл., за аналогичный период 2016 г. - лишь 9,6 млрд. долл. Однако в условиях сохранения низкой конъюнктуры внутреннего рынка перспективы трансформации «невывезенных» финансовых средств в инвестиции остаются более чем туманными. С учетом ограниченности как внутренних, так и внешних источников инвестиций, в течение 2016 г. новый импульс получили дискуссии о перспективах мобилизационного сценария их наращивания за счет широкого круга мер - от государственных капиталовложений и политики «принуждения к инвестициям» в отношении ведущих российских компаний до эмиссионного кредитования экономики со стороны ЦБР и принудительной трансформации в инвестиции текущих сбережений населения.

Инвестиционный кризис: в поисках выхода
Инвестиционный кризис в российской экономике давно стал печальным фактом реальности. Причем если валовое накопление основного капитала в реальном выражении достаточно предсказуемо стало сокращаться во втором квартале 2014 г. на фоне первых симптомов санкционного противостояния, связанного с событиями на Украине, то совокупные показатели валового накопления стали снижаться еще в четвертом квартале 2012 г. - тогда же, когда появились первые признаки замедления темпов роста ВВП. В результате объем валового накопления во втором квартале 2016 г. оказался более чем на треть на 37,8% ниже, чем в аналогичный период 2012 г. Спад валового накопления основного капитала за соответствующий период оказался почти в 3 раза меньше - снижение на 13,3%. Однако, в отличие от первого из рассмотренных показателей, в котором на фоне улучшения экономической конъюнктуры в первом полугодии 2016 г. наблюдался частичный «отскок вверх», вложения в основной капитал продолжили падение. С содержательной точки зрения такая динамика означает, что экономические субъекты наращивают материальные оборотные средства - производственные запасы, незавершенное производство и объемы продукции, предназначенной для реализации, но по-прежнему не готовы к расширению объемов используемого основного капитала.

Наблюдаемый в последние годы спад инвестиций накладывается на другие хронические слабости российской экономики: высокие показатели износа основного капитала, критическая недоинвестированность ряда отраслей - в т.ч. инфраструктурных - от электроэнергетики до дорожного строительства, низкая инновационность, значительные внутриотраслевые различия между компаниями по уровням производительности и конкурентоспособности. Традиционный рецепт решения соответствующих проблем заключается в повышении объема инвестиций. Насколько этот рецепт актуален в российских условиях?

Для оценки масштабов инвестиционной активности в национальных экономиках традиционно используется показатель нормы накопления, характеризующий долю валового накопления основного капитала в ВВП страны. В России этот показатель, измеренный по международной методологии, в 2015 г. составил 21,9%. По меркам стран с развивающимися рынками это достаточно скромное значение: в среднем по этой группе стран норма накопления составляла 29,9% - данные за 2014 г., в т.ч. в Индии - 30,8%, у Китая - 44,3%. Фактически норма накопления в России лишь немногим выше среднего значения для экономически развитых стран - 20,6%. Однако и при сравнении со странами этой группы очевидно отставание России не только от высокотехнологичной Южной Кореи - 29,2%, но и Канады и Австралии - 23,8% и 27,3%, соответственно, чей сырьевой потенциал придает дополнительную значимость их сравнению с российской экономикой. С учетом этого повышение нормы накопления в среднесрочном периоде может рассматриваться в качестве вполне оправданного приоритета, достижение которого будет способствовать созданию благоприятных макроэкономических условий для выхода на устойчиво высокие темпы экономического роста на временном горизонте до 2025 г.

Однако к реализации данного приоритета следует подходить с осторожностью. Во-первых, сама по себе высокая норма накопления не гарантирует высоких темпов роста. Среди стран с развивающимися рынками есть как успешные примеры обеспечения экономического роста при доле инвестиций в ВВП на уровне порядка 20-25%, так и примеры очевидных «провалов развития» при существенно более высоких значениях этого показателя. Так, норма накопления в Бангладеш - 28,6% и Буркина Фасо - 32,0% существенно выше российского уровня, но ощутимого влияния на успехи в сфере экономического развития это не оказало. А Бразилия или Турция, имеют более низкие показатели нормы накопления, чем Россия - 20,2% и 20,1% соответственно, однако достижения этих стран в сфере экономического развития трудно отрицать. При всей убедительности макроэкономических моделей, показывающих позитивное влияние инвестиций на экономический рост, характер этого влияния далеко не линеен.

Во-вторых, возникает вопрос об источниках средств для «инвестиционного рывка». Повышение нормы накопления при прочих равных условиях предполагает снижение доли потребления в ВВП, что как минимум в краткосрочной перспективе означает ухудшение уровня жизни населения. В российских условиях, где реальные располагаемые доходы населения в последние годы устойчиво снижались, а падение реальных потребительских расходов населения - в постоянных ценах 2011 г. за период со второго квартала 2014 г. по второй квартал 2016 г. составило 12,9%, это означало бы возложение дополнительного экономического бремени на плечи рядовых граждан. Дальнейшее снижение этих показателей способно не только усугубить последствия продолжающегося экономического кризиса через сжатие потребительского спроса, но и создать серьезные риски для социально-политической стабильности.

В-третьих, немаловажно помнить, что высокая доля инвестиций в ВВП в ряде развивающихся экономик - прежде всего в Китае обусловлена спецификой роли государства в их политической и экономической системе. Показатели нормы накопления на уровне 35% и выше в современном мире достижимы лишь в экономиках, где государство обладает достаточной свободой рук для проведения в жизнь собственных инвестиционных приоритетов без оглядки на потребительские приоритеты населения.

Представляется, что в текущих условиях первоочередное значение для российской экономики имеет не количественное форсирование инвестиций, а радикальное повышение их качества с ориентацией на рост технологического уровня и экономической эффективности производственных мощностей, а также создание высокопроизводительных рабочих мест. При этом государственная поддержка инвестиций должна быть обусловлена четкими критериями роста эффективности - например, в терминах достижения конкретных ориентиров повышения производительности труда, ресурсо- и энергоэффективности, которые могут получить формальное закрепление в рамках определения условий поддержки конкретных инвестиционных проектов: выполнение соответствующих условий позволяет претендовать на поддержку, невыполнение влечет за собой ее отзыв. Переход к использованию соответствующих принципов поддержки инвестиций будет способствовать долгосрочному повышению конкурентоспособности российских компаний, не зависящему от таких переменных факторов, как динамика мировой конъюнктуры или колебания валютного курса. Данный сценарий с учетом имеющихся возможностей повышения эффективности в российской экономике - в первую очередь в несырьевых ее отраслях, способен в среднесрочной перспективе привести и к повышению доли инвестиций в ВВП - правда, ориентиром при этом будут выступать не Китай и Индия, а скорее Малайзия и Австралия с нормой накопления 25-27%.

От импортозамещения к экспортному развитию
В то время как дискуссии о содержании новых подходов к поддержке инвестиционного процесса пока далеки от завершения, оценка роли внешнеэкономических факторов в развитии отраслей национальной экономики в 2016 г. была принципиально пересмотрена. Уже к началу года стало очевидно, что в условиях сжатия внутреннего спроса импортозамещение, являвшееся в 2014-2015 гг. знаковым приоритетом экономической политики правительства, неспособно выступать в качестве драйвера промышленного роста. Напротив, экспортные несырьевые отрасли, ориентированные на емкие зарубежные рынки - в первую очередь химия и нефтехимия, демонстрировали опережающую динамику развития. В 2016 г. соответствующая тенденция продолжилась. Лидером экспортоориентированного роста вновь оказалось химическое производство, которое про итогам трех кварталов года показало рост на 4,6% - в т.ч. выпуск пластмасс в первичных формах - на 5,2%, а также производство пластмассовых изделий - включая полимерные плиты, листы, пленку и ленты, выросшее на 7,8%. Значительный потенциал развития экспорта продемонстрировал и ряд товаров продовольственной группы: так, стоимостные объемы экспорта пшеницы и меслина в январе-сентябре 2016 г. увеличились на 16,1%.

В то же время перспективы расширения экспортоориентированного производства сталкиваются в настоящее время с двумя серьезными ограничениями. Первое из них связано с динамикой валютного курса рубля. Рост ценовой конкурентоспособности российской продукции на внешних рынках был во многом обеспечен ослаблением валютного курса рубля, который с середины 2014 г. к началу 2016 г. обесценился по отношению к доллару США более чем в 2 раза - если во втором квартале 2014 г. за доллар давали в среднем 34,97 руб., то в первом квартале 2016 г. - уже 74,59 руб., причем в моменте курс доллара превышал 85 руб. В результате российские экспортеры получили возможность успешно осваивать внешние рынки, о поставках на которые еще несколько лет назад трудно было даже мечтать. Наиболее яркая «история успеха» связана с взрывным ростом поставок продовольствия в Китай, который к середине 2016 г. стал крупнейшим импортером соответствующих товаров из России - 753 млн. долл. по итогам первого полугодия, обогнав по этому показателю Турцию - 727 млн. долл.

В то же время по мере восстановления мировых цен на нефть валютный курс рубля начал укрепляться. В начале декабря котировки доллара США впервые с октября 2015 г. упали ниже 61 руб. Свой вклад в такое развитие событий внесла политика ЦБР, который до конца года удерживал значение ключевой ставки на уровне 10%. Такая политика, продиктованная стремлением к сдерживанию инфляционных тенденций, сделала российский рубль мишенью для финансовых операций, связанных с игрой на разнице процентных ставок - carry trade. В условиях, когда центральные банки большинства ведущих стран сохраняли процентные ставки на минимальном уровне, высокие процентные ставки в России делали привлекательным приобретение российских облигаций нерезидентами, что обусловило растущий спрос последних на рублевые активы и стало дополнительным фактором роста валютного курса рубля. Укрепление рубля, в свою очередь, создает значительные риски для производств, экспортный потенциал которых в последние годы был обусловлен фактором низкого валютного курса.

Другое ограничение экспортоориентированного роста связано с неустойчивой динамикой внешних рынков. Наиболее остро действие данного фактора почувствовали российские металлурги, экспортные поставки которых в последние годы устойчиво снижались. В 2016 г. перелома в данной сфере не произошло: экспорт черных металлов сократился в январе- сентябре на 14,7% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, экспорт меди и алюминия упал более чем на 22%, никеля - на 32,6%. Для сравнения, совокупный объем российского экспорта сократился на 22,8% - главным образом за счет падения экспорта сырой нефти на 25,0%, нефтепродуктов - на 38,5% и природного газа - на 31,1%. Негативную динамику демонстрировал и экспорт ряда других традиционных товаров российского несырьевого экспорта, включая продукцию химических и нефтехимических производств. Так, экспорт синтетического каучука сократился за рассматриваемый период на 12,5%, азотных удобрений - на 15,2%, калийных удобрений - на 40,0%. Высокая зависимость от колебаний внешнего спроса делает крайне рискованной пассивную стратегию ориентации на внешние рынки и требует реализации активных мер, направленных на обеспечение экспортной экспансии российской промышленности.

В 2016 г. в данной сфере были приняты важные решения. В начале года была сформирована Группа РЭЦ, в состав которой вошли АО «Российский экспортный центр», Российское агентство по страхованию экспортных кредитов и инвестиций - ЭКСАР и АО РОСЭКСИМБАНК. Данная структура призвана стать институциональной платформой предоставления комплексных услуг российским компаниям-экспортерам, включая реализацию принципа «одного окна» во взаимодействии с профильными министерствами и ведомствами по вопросам предоставления финансовой и нефинансовой поддержки экспорта, осуществление кредитования и страхования экспортных операций, а также координацию деятельности по поддержке экспортных проектов, осуществляемой торговыми представительствами России за рубежом.

В конце ноября 2016 г. был утверждѐн паспорт приоритетного проекта «Системные меры развития международной кооперации и экспорта», заказчиком которого выступило Министерство экономического развития России. Миссия данного проекта, рассчитанного до конца 2025 г., состоит в создании комплексных механизмов поддержки экспорта, специально ориентированных на потребности компаний среднего бизнеса. Это в полной мере соответствует как объективным проблемам развития экспортной деятельности в России - где компании среднего размера, в отличие от крупных и крупнейших компаний, в большинстве случаев не имеют финансовых возможностей и лоббистского потенциала для самостоятельного решения проблем, связанных с выходом на внешние рынки, так с превалирующими в мировой практике подходами к поддержке экспорта, в соответствии с которыми максимальный потенциал имеет вывод на внешние рынки новых средних компаний - в т.ч. представляющих высокотехнологичные отрасли, которые в перспективе могут занять позиции глобальных лидеров.

Кроме того, в течение года активно обсуждалось использование двусторонних и многосторонних торговых соглашений для устранения барьеров на пути российского экспорта. При том, что такая стратегия полностью соответствует мировой практике и безусловно заслуживает поддержки, в первой половине года отмечались тревожные признаки того, что при обсуждении планов заключения соответствующих соглашений на первый план выходили геополитические, а не экономические мотивы. В первую очередь это было связано с тем, что после заключения в 2015 г. под эгидой США соглашения о создании Транстихоокеанского партнерства - ТТП в российских политических элитах получила популярность идея о необходимости реализации альтернативных региональных проектов с участием России, среди которых, в частности, предлагалось создание зоны свободной торговли стран Шанхайской организации сотрудничества - ШОС и подписание соглашения о свободной торговле между Евразийским экономическим союзом - ЕАЭС и АСЕАН. К концу года интенсивность дискуссий вокруг соответствующих проектов несколько ослабла.

С одной стороны, планы избранного президента США Д.Трампа отказаться от ратификации соглашения о ТТП и свернуть переговоры о создании Трансатлантического торгово-инвестиционного партнерства с ЕС снижают актуальность «геополитического ответа» на американские инициативы. С другой стороны, очевидная незаинтересованность ряда стран ШОС и АСЕАН в заключении соглашений о свободной торговли с ЕАЭС, а также осознание сложности ведения многосторонних переговоров с которыми, в частности, ранее столкнулся Китай в ходе переговоров с АСЕАН о создании зоны свободной торговли - обусловливает необходимость поиска альтернативных решений в данной сфере.

В этих условиях на первый план выходят перспективы двусторонних соглашений России и ЕАЭС с отдельными странами-партнерами. Спектр таких соглашений может быть достаточно широк - от соглашений в сфере поощрения и защиты инвестиций, которые Россия может заключать самостоятельно - соответствующие вопросы не переданы в компетенцию ЕАЭС и непреференциальных соглашений с участием ЕАЭС - в настоящее время активно обсуждаются перспективы такого соглашения с Китаем до полномасштабных соглашений о свободной торговле, подобных тому, которое было подписано в 2015 г. между ЕАЭС и Вьетнамом - вступило в силу 5 октября 2016 г. Первоочередными кандидатами на заключение таких соглашений в ближайшие годы являются Южная Корея, Сингапур и Израиль. Интенсификация процесса разработки и заключения таких соглашений может сыграть роль важного фактора, способного не только открыть новые рынки для российского экспорта, но и укрепить международные экономические позиции страны в условиях сохраняющегося санкционного противостояния с ведущими развитыми странами.

Экономика России в 2017 году по нашему прогнозу возрастет на 1,0%.