Маршрут, пройденный бывшими республиками СССР за двадцать лет рыночных реформ, оказался весьма далек от того, каким он представлялся на старте. Объективно сложные и непредсказуемые препятствия, возникшие на пути радикальных социально-экономических трансформаций, были в ряде случаев многократно усилены субъективными обстоятельствами. Главные среди них: слабость политической воли, ошибочная модель социально-экономической стратегии, недооценка мирового опыта радикальных структурных преобразований и, не в последнюю очередь, недопустимое пренебрежение социальной составляющей развития. По прошествии двух десятилетий очевидно, что постсоветские государства допустили серьезный просчет, сделав основную ставку на достижение в первую очередь быстрого экономического роста, проигнорировав решение социальных проблем и значимость человеческого капитала. Мировой опыт, напротив, показывает, что экономический рост должен подкрепляться внушительным пакетом социальных программ. Именно этот принцип лежал и в основе «Нового курса» Рузвельта в США, и реформ в послевоенной Германии. И здесь важна не столько радикальность рыночных преобразований в социальной сфере, сколько их согласованность по времени с другими структурными и институциональными реформами.

Социальные аспекты экономических реформ
Практически ни в одном из постсоветских государств не были проведены энергичные преобразования национальных хозяйственных механизмов с параллельной компенсацией населению, например, с помощью специальных адаптационных программ для наиболее уязвимых категорий издержек трансформационного периода. В России, Украине, Молдовы и, в особенности, в республиках Закавказья социальные реформы носили хаотичный характер. Происходило стихийное развитие рыночных начал в здравоохранении и образовании, в сфере пенсионного обеспечения, предпринимались шаги по переходу к адресной социальной политике. При этом, как правило, льготы для малообеспеченных категорий населения сокращались или вообще ликвидировались.

В Центральной Азии в 1990-е гг. ряд социальных реформ был проведен с помощью и по рецептам международных финансовых организаций, МВФ, Всемирного банка. Наиболее глубокие реформы проводились в Кыргызстане, но они были некомплексными и непоследовательными, был повышен пенсионный возраст без серьезных сдвигов в системе пенсионного обеспечения, осуществлен переход к адресной социальной помощи, перестроена организация системы здравоохранения. В Узбекистане и Туркменистане как и в Беларуси был взят курс на постепенное осуществление рыночных преобразований в сочетании с укреплением авторитарных начал в руководстве государством и сохранением в основном сложившейся в советский период системы социальных гарантий при значительном снижении их реального содержания.

История феноменального успеха государств Балтии в создании новых рыночных институтов и переходе от трансформационного кризиса к росту была жестко прервана мировым финансовым кризисом 2008 г.

Фактически единственным примером и то только отчасти наиболее последовательных, комплексных и радикальных рыночных преобразований в социальной сфере, направленных на коренное изменение механизмов финансирования и функционирования системы социальной защиты населения, отказа от государственного патернализма, является Казахстан. Еще на самом первом этапе рыночных преобразований удалось осуществить одну из наиболее значимых социальных реформ жилищно-коммунального комплекса. Во второй половине 1990-х гг. был осуществлен переход от солидарной распределительной пенсионной схемы к накопительной; пересмотрена традиционная система социальных пособий и льгот, натуральные выплаты заменены денежными пособиями, внедрена адресная социальная поддержка наименее защищенных слоев населения, сформирована система гарантирования  страхования срочных депозитов физических лиц, что стимулировало накопления населения. Также удалось переломить к лучшему ситуацию в финансировании и функционировании образования и здравоохранения. Наметившийся в регионе после финансового кризиса 1998 г. экономический рост погасила новая волна мирового финансово кредитного кризиса. Только в 2010 г. социально-экономическая ситуация несколько стабилизировалась.

По прошествии 20 лет независимого развития основные индикаторы «социального ландшафта» продолжают сигнализировать о низком уровне и качестве жизни населения региона на фоне снижения численности высококвалифицированной рабочей силы и высоких показателей безработицы. В Кыргызстане и Таджикистане доход ниже прожиточного минимума имеют сейчас от 35 до 50% населения, в Молдове, Армении и Украине около 25%, в Беларуси и Казахстане, России и Азербайджане от 5 до 16%. А по экспертным оценкам, эта доля во всех странах заметно выше приведенных официальных данных. Валовой внутренний продукт - ВВП до недавнего времени рассматривался как основной индикатор состояния социально-экономической системы.

В 2009 г. впервые была поставлена под сомнение самодостаточность традиционных количественных параметров оценки реального уровня экономического благосостояния. Коллектив известных ученых под руководством нобелевских лауреатов Дж. Стиглица, А. Сена подготовил доклад «Об измерении экономического развития и социального прогресса». В нем была обоснована необходимость разработки инновационных индикаторов, призванных обобщить субъективные представления индивидов обо всех важных компонентах человеческой жизни. В программу статистических обследований рекомендовано включать вопросы, позволяющие улавливать индивидуальные оценки степени удовлетворенности жизнью, индивидуальное развитие и приоритеты каждого человека. Мировой опыт распределения и использования доходов подтверждает, что рост ВВП, ради которого приносится в жертву уровень жизни населения, сам по себе не означает ни увеличения доходов большинства населения, ни уменьшения их дифференциации.

Лауреат Нобелевской премии по экономике Саймон Кузнец подчеркивает, что если экономический рост «...сопровождается увеличением неравенства в доходах, вытекающее из этого напряжение и конфликты могут вызвать кардинальные изменения в социальной и политической организации общества».

 Известно, что сами темпы прироста «общего пирога» ВВП мало воздействуют на психологическое состояние основной части населения, но способы и результаты распределения этого «пирога» оказывают значительное влияние, и чем больше диспропорции в уровне доходов, тем хуже психологическое состояние общества, тем чаще возникает чувство несправедливости всего происходящего вокруг, что свидетельствует о нелегитимности постсоветского миропорядка.

Безработица на фоне трансформации рынка труда
Мощным стрессовым фактором выступает безработица, которая как явление была официально признана в бывших республиках СССР в 1991-1992 гг. Опыт СНГ подтверждает, что отсутствие работы у трудоспособных далеко не всегда только результат деформаций на рынке труда, но зачастую и следствие экономического поведения населения. Так, модели активной стратегии приспособления, когда приемлемый уровень доходов обеспечивается активным поведением на рынке труда, самозанятость, предпринимательство, занятость в секторе с высоким уровнем оплаты труда, дополнительная занятость и трудовая миграция, реализуются все еще довольно редко.

Подавляющая часть населения, как правило, использует наиболее примитивные модели социально-экономического поведения, снижает потребительские стандарты до уровня располагаемых денежных средств. Люди начинают не только меньше потреблять, но и меньше «хотеть» потреблять. Широко распространены и модели, основанные на пассивной стратегии адаптации, которые также позволяют сохранить доходы на приемлемом уровне, например, за счет обеспечения семьи продуктами питания с собственных земельных участков, сдачи собственности в аренду, получения социальной помощи от других членов семьи или государства. Зачастую люди имеют низкооплачиваемую работу, но не планируют искать другую, более высокооплачиваемую. Готовность сменить статус занятости, переход из категории наемного работника в разряд предпринимателей либо самозанятых демонстрирует незначительная часть населения, в среднем по региону 5-6%.

Потенциал квалифицированных исполнителей и квалифицированных менеджеров, креативных кадров, по сути, исчерпан, что сильно затрудняет процессы модернизации экономики. Сейчас наиболее высокий удельный вес безработных с высшим образованием отмечается в Азербайджане и в Украине - около 40%. Практически все годы реформ в СНГ прошли под знаком полного пренебрежения к развитию систем национальной науки и интеллектуального потенциала населения региона, имеющему со времен СССР достаточно высокий уровень образования. По данным переписей населения 2009 г. из 1000 населения старше 15 лет высшее образование имели 122 жителя Азербайджана, 189 Беларуси, 198 Казахстана, 124 Кыргызстана.

Вместе с тем сохраняется устойчивая тенденция падения престижа интеллектуального труда, до сих пор он остается одним из низкооплачиваемых. В структуре занятости крайне низка доля персонала ИКТ, что связано с общим невысоким уровнем технологического развития постсоветских экономик и, как следствие их низкой конкурентоспобностью. Так, например, в России только 1,47% всех работающих, или 1,34% трудоспособного населения, заняты в сфере ИКТ, для сравнения: в США 3,74%, в Великобритании 3,16, в Германии 3,14%. Новая тенденция последних лет - экспорт ИКТ-услуг: заказная разработка программного обеспечения, так называемое «оффшорное программирование». В России численность занятых в сфере экспорта ИКТ- услуг оценивается уже в 49,5 тыс. чел.

Внешняя трудовая миграция в условиях безработицы, с одной стороны, формирует альтернативную форму занятости, с другой позволяет обеспечить рабочей силой вакансии, не пользующиеся спросом населения в принимающих странах, в основном в России и Казахстане. В итоге приходится признать, что сформировать прочный каркас постсоветской социально-экономической системы так и не удалось. Все экономические и социальные реформы в регионе были непоследовательны и сводились либо к попыткам фрагментарных преобразований в отдельных сферах, либо к спонтанным реакциям на негативные последствия, которые возникали в результате все тех же до конца не продуманных рыночных реформ.

Вероятнее всего, выход из сложившейся тупиковой социально-экономической ситуации может быть найден только в рамках альтернативных концепций социальной политики, призванных устранить просчеты и промахи предшествующего периода постсоветского развития, обеспечить высокое качество человеческого капитала и создать комфортные условия для реализации инновационного потенциала среднего и креативного классов.