Отсчет кардинальной реформы банковского сектора Китая начинается с 2003 г., когда функции надзора были переданы из Народного банка Китая, который выполняет функции центрального банка Китая, во вновь образованный Комитет по регулированию банковской деятельности. Разделение надзорной и монетарной платформ банковского регулирования имело целью минимизировать возможный конфликт интересов, связанный с микро и макрорегулированием, продемонстрировать независимость банковского регулирования и надзора, а заодно повысить рыночную дисциплину и эффективность управления операционными и финансовыми рисками. Кроме того, косвенным стимулом реформы явился повышенный интерес иностранных инвесторов к китайской экономике, включая банковский сектор, а также необходимость подведения основы под стремительно растущую долю частного сектора как движущей силы китайских реформ, включая негосударственные финансовые институты.

Несмотря на институциональное разграничение регулятивных функций, за НБК сохранилась роль системного регулятора, тогда как функция кредитора последней инстанции - за китайским правительством. При этом банковское регулирование, которое де-юре входит в сферу ответственности КРБД, де-факто стало лишь его усеченной функцией, поскольку ряд документов разрабатывается на более высоком уровне. Так, например, директивы по регулированию деятельности иностранных банков были подготовлены на уровне правительства, КРБД же досталась роль интерпретатора положений и технолога по их внедрению в банковскую сферу.

В то же время за НБК сохранились функции, обеспечивающие системную стабильность банковского сектора Китая, включая контроль за межбанковскими рынками и рисками, кредитной и платежной сферами. Надзор за валютной системой НБК осуществляет через Государственную валютную администрацию. Отметим также, что в Китае отсутствует орган, осуществляющий страхование депозитов в случае банкротства банков на микроуровне - эту функцию неявно выполняет государство, хотя определенная работа по внедрению механизма страхования депозитов уже проведена. Кроме того, функциями банковского регулирования наделены также Министерство финансов Китая - в части реализации общегосударственной финансовой политики, регулирования на макроуровне, а также координации взаимодействия между филиалами и дочерними банками иностранных банков и местными регуляторами, Комиссия по развитию и реформе - в части регулирования тарифов на услуги кредитных организаций и Комиссия по надзору и управлению государственными активами - в части контроля за банками с государственным участием и иностранными банками, осуществляющими операции с банками с государственным участием.

Являясь формально независимыми, все указанные структуры фактически подчиняются одному органу - Госсовету КНР, обладающему широкими экономическими и политическими полномочиями, в том числе по выработке стратегии развития и архитектуре финансового сектора и его трансформационных механизмов. Тем не менее сложившаяся конфигурация регулятивного моноцентризма в сочетании с системой многоинституционального контроля за состоянием банковского сектора и мониторинга динамики банковской деятельности является фундаментом обеспечения финансовой стабильности в условиях масштабности, сложности и многовекторности китайского финансового рынка и консервативных моделей кредитных институтов. С другой стороны, консерватизм функциональной основы китайского банковского сектора предопределил многоступенчатую систему принятия решений в сфере банковского регулирования и надзора, вовлекая в данный процесс также и китайские политические органы.

Несмотря на видимую целостность регулятивной вертикали, объединяющую в себе матрицу взаимодействия по функционально-управленческому принципу и административный ресурс, за рамками реформы, а значит, в зоне рискогенности остается теневой банковский бизнес - большое количество небанковских финансовых институтов, деятельность которых переплетается с банками и которые не подпадают под действующие правила регулирования и надзора в силу специфики своей деятельности. Подробнее данный вопрос будет освещен ниже; здесь отметим лишь, что теневой банковский сектор является составной частью единого правового поля банковской деятельности, а его существование во многом определяется дефицитом кредитных ресурсов.

Особенности регулятивной реформы в посткризисный период
Преобразования в китайской регулятивной среде не затронули ее институциональные основы, а стандарты и рекомендации Базеля III были приняты в полном объеме и выполняют роль маяка в регулятивных преобразованиях. Как представляется, реформационный позитивизм в Китае связан как с внутренними факторами - Базель III стал, по сути, подходящим, своевременным и современным инструментом для широкомасштабных преобразований как в банковской сфере, так и непосредственно в банках, так и с внешними - глобализация китайской экономики, а вместе с ней и банковской сферы становится фактором неизбежности преобразований.

Как представляется, достижение сбалансированности рыночной динамики в условиях сложившегося регулятивного формата в Китае будет во многом зависеть от того, насколько практика регулятивного администрирования будет сосуществовать с принципами финансового регулирования Базеля III. Учитывая беспрецедентные объем и темпы роста банковских, такая эффективность должна будет сопровождаться непрерывным мониторингом взаимозависимости между потребностями в кредитовании и границами роста активов и сочетаться с процессом синхронизации регулятивной реформы с международной практикой банковского регулирования.

Сложные задачи китайской регулятивной реформы, возведенные в специфику ее координации, будут в ближайшее время во многом определять способность регуляторов перевести китайские банки на рельсы стрессоустойчивости к внешним вызовам и минимизировать системные риски, являющиеся квинтэссенцией международной реформы регулирования, а попутно создавать равнозначную рыночную среду для всех участников банковского сектора.

Особенности применения стандартов Базеля III
Изначально присоединение к Базелю III в Китае планировалось в январе 2012 г., на год раньше официальных сроков. Тем не менее реформа стартовала в 2013 г., но с более жесткими количественными параметрами Базельских соглашений. Новая регулятивная реальность затронула все китайские коммерческие банки. Дополнительная регулятивная нагрузка на достаточность капитала системообразующих банков, составляющая 1 процентный пункт, призвана не только умерить чрезмерные аппетиты по кредитованию и укрепить рыночную дисциплину банков, но также и снизить вероятность системных рисков, которые могут явиться следствием противоречий между консерватизмом операционных моделей кредитных институтов, а значит, «недоадаптационностью» к изменениям рыночной конъюнктуры и внешним шокам и рисками перекредитования, а значит, невозвратности ссуд и снижения качества банковских активов.

Как представляется, более жесткие стандарты капитала, как отдельно взятый инструмент, не могут гарантировать стрессоустойчивость кредитных институтов. Сложная структура китайской экономики и ее высокая кредитоемкость, с одной стороны, и традиционная узкопрофильность и консерватизм операционной модели китайских банков, с другой, предопределили многогранность посткризисной регулятивной конструкции, способной минимизировать системные угрозы для макроуровня лишь посредством беспрецедентного регулятивного расширения, выходящего далеко за рамки Базеля III.

Речь идет о ряде специфических стандартов надзора, общая цель которых - сместить приоритеты с краткосрочных количественных выгод на принципы стратегической осторожности, операционного рационализма и управления рисками на долговременной основе: - коэффициент неработающих кредитов - не более 5% ко всей сумме выданных кредитов; - отношение текущих активов к обязательствам - не менее 25%; - отношение кредитов к депозитам - не более 75%; - коэффициент ликвидности - не менее 25%; - предельный уровень разрыва ликвидности - не ниже отрицательного значения - 10%; - коэффициент эффективности деятельности банка - отношение операционных расходов к операционным доходам - не более 45%; - предельный уровень концентрации депозитов; - межбанковский коэффициент фондирования.

Столь впечатляющий набор обязательных нормативов может создать иллюзию чрезмерного регулятивного вмешательства в деятельность китайских банков. В действительности же регуляторы руководствуются задачей минимизации системных рисков и кризисогенности. Кроме того, расширенное регулятивное меню вкупе с миниатюрностью объектов регулирования является следствием китайской практики по использованию специальных и специфических мер регулирования, обусловленных беспрецедентными размерами и впечатляющим ростом китайских банков. Очевидно и бесспорно, что регулятивные тиски в Китае направлены на обеспечение финансовой стабильности, которая в течение еще долгого времени будет оставаться главной целью преобразований в банковской сфере.

Вместе с тем возникают вопросы: не окажется ли регулятивное расширение ограничителем органического роста китайских банков и, соответственно, тормозом кредитных вливаний в китайскую экономику? Насколько остро стоит вопрос о размерах, пределах влияния и будущем китайских системообразующих банков - институтов, потенциальные риски от деятельности которых вызывают серьезную обеспокоенность международных регуляторов? И, пожалуй, один из главных вопросов - приведет ли китайский «регулятивный путь» к надежной защите от системных и рыночных рисков, принимая во внимание операционный консерватизм на микроуровне, с одной стороны, и регулятивное многообразие и строгость надзора, с другой?

Риски новой регулятивной парадигмы и политика регулятивной осмотрительности
Применение повышенных стандартов надзорных требований не случайно. Эмпирические исследования в данной области свидетельствуют о прямой зависимости между увеличением капитала и рентабельностью, а значит, ключевыми показателями эффективности банковской деятельности, между эффективностью деятельности и стабильным процессом фондирования, а также об обратной зависимости между количественными показателями стандартов капитала и объемом неработающих активов.

Таким образом, можно предположить, что цель регулятивной реформы - укрепление банковского сектора - в том числе посредством рыночной дисциплины, а вместе с ним и вклад в достижение макроэкономического равновесия - будет достигнута при прочих равных условиях, дополнительным аргументом чему являются факты комфортного регулятивного соответствия китайских банков, которые, по всей видимости, и в дальнейшем не будут испытывать трудности с соблюдением надзорных требований, что, в свою очередь, не должно привести к дефициту кредитных ресурсов на рынке заимствований.

Вместе с тем остается открытым вопрос о взаимосвязи между новыми регулятивными стандартами и границами риска. Ни эффективность банковской деятельности, ни устойчивый рост кредитных институтов, ни факт регулятивного соответствия сами по себе либо взятые вместе не являются достаточным условием минимизации рисков банковской деятельности. Хотя и не все выводы экспертов свидетельствуют об увязке рискогенности с регулятивными параметрами, тем не менее, в экономической литературе последних лет прослеживается четкая тенденция возрастающего влияния новой регулятивной реальности на укрепление стрессоустойчивости кредитных институтов, которая вскрывает некоторые важные и интересные обстоятельства, являющиеся результатом внедрения Базеля III.

При этом особняком стоит исследование, подтверждающее прямую зависимость между жесткими стандартами капитала и дополнительными рисками; основным аргументом является то, что увеличение стоимости привлеченного капитала объективно мотивирует банки к поиску дополнительных инструментов пополнения своей капитальной базы, наиболее доступными и доходными из которых являются высокомаржинальные - а значит, связанные с повышенным риском. Сразу оговоримся, что приведенная работа была выполнена задолго до кризиса 2008-2009 г., в эпоху дерегулирования, и в задачи автора, видимо, не входил анализ сценариев, которые ограничивали бы аппетиты банков к риску.

Из более поздних работ отметим некоторые эмпирические выводы, которые развивают наши предположения по достаточности условий по минимизации рисков. Так, регулирование капитала не является достаточным условием обеспечения финансовой стабильности, особенно если надзор не отличается высокой эффективностью, в связи с чем акценты надзора должны быть смещены в сферу банковских операций, связанных с инструментами повышенного риска. Более того, слабый регулятивный режим смещает риски из банковского сектора в регулятивную плоскость, тем самым создавая эффект «заколдованного круга», т. е. продолжая сужать возможности регулятивного инструментария по обеспечению финансовой стабильности. Некоторые эксперты даже предположили, что новые стандарты капитала носят процикличный характер, что в силу определенных обстоятельств может вызвать риск убытков, превышающих ожидаемые-потенциальные потери в рамках определенного сценария при управлении портфелем ценных бумаг.

Многообразие выводов относительно роли и значения более высоких стандартов капитала приводит к мысли о том, что регулятивная политика Китая, сосредоточенная на обеспечении стрессоустойчивости банковского сектора, направлена также и на дальнейшее совершенствование деятельности самих банков. Ведь не секрет, что за завесой громких рыночных успехов, интернационализацией кредитных институтов и опережающего регулятивного соответствия стоит операционная зажатость и нередко стратегическая однобокость как следствие операционного консерватизма. И если не провести комплексное регулятивное лечение, риски сместятся из организационно-правовой среды микроуровня в сферу регулирования.

В этой связи на первый план выдвигается задача укрепления рыночной дисциплины, стоящая в одном ряду с первоочередными задачами новой регулятивной парадигмы. Увеличение минимальных норм банковского капитала снижает риски неисполнения банками своих обязательств и, соответственно, оказывает косвенную поддержку регулятивной реформе и ее эффективности.

Кроме того, упомянутое совершенствование деятельности китайских банков неявно означает курс на стимулирование межбанковской конкуренции и повышение конкурентоспособности кредитных институтов, а надлежащий уровень конкуренции в банковском деле, как показывают некоторые аналитические выводы, повышает эффективность идентификации рисков и, что важнее, их диагностику и предупреждение. Однако необходимо иметь в виду, что усиление конкуренции объективно ведет к поиску новых путей максимизации прибыли - подхода, который в условиях несбалансированности операционной модели банка может стать источником мультипликации рисков и их трансформации в системные риски.

Вопросы управления рисками являются одной из основных задач китайских регуляторов в рамках реализации Базеля III. Изначальные ориентиры реформы, направленные на обеспечение стрессоустойчивости китайского банковского сектора и расширение сферы применения новых стандартов капитала в практике китайских банков, получили дальнейший импульс, сформировав следующий регулятивный кластер - обеспечение качественного управления рисками на основе новых требований к капиталу.

Новые задачи регулирования предопределили и принципиально новые задачи микроуровня: кредитные институты должны не только обеспечивать безусловное выполнение новых надзорных предписаний, но также и создать конкурентоспособную модель управления рисками посредством следующих подходов и механизмов: - сбалансированности между органическим и неорганическим ростом и эффективностью бизнес-процессов, с одной стороны, и приоритетами в части управления рисками и независимостью функционального контроля за их состоянием и динамикой, с другой; - целостности модели, включающей все виды количественных рисков - кредитный, рыночный, операционный, а в дальнейшем,  также и рисков качественного характера - стратегический, репутационный, регулятивного несоответствия, правовой, системный; - использования внутрибанковской системы оценки заемщиков, направленной на совершенствование критериев и процедуры принятия решений по выдаваемым кредитам, в том числе с точки зрения ожидаемых рисков в части управления достаточностью капитала.

Тем не менее разворот регулирования в сторону безусловной приемлемости инноваций Базеля III по управлению рисками грозит мультипликацией рискогенных факторов в случае тенденции к значительному увеличению балансов кредитных институтов, что вполне вероятно, учитывая относительно высокие темпы экономического роста и интернационализации китайской экономики. Кроме того, данный сценарий неявно предполагает, что жесткие базельские стандарты, включая нормы капитала и ликвидности, а также инициатива Базельского комитета по банковскому надзору по пересмотру методологии расчета активов, взвешенных с учетом риска, могут в конечном итоге превратить китайские банки в тормоз экономического развития.

Как представляется, рискогенные факторы будущих макроэкономических сценариев получат экспоненциальное расширение, если за рамками регулятивной реформы останутся сценарии текущей рискогенности китайского банковского сектора, основанные, в первую очередь, на качественных аспектах деятельности кредитных институтов, среди которых: - универсальность банковской деятельности - высокая степень диверсификации, охватывающая одновременно несколько сегментов финансового рынка и являющаяся дополнительным фактором мультипликации рисков и отсутствие правового фундамента такой универсальности; - неполное раскрытие местными банками информации или предоставление ими недостоверной-преднамеренно искаженной информации; - высокий уровень субъективизма при принятии управленческих решений, в том числе с учетом вышеперечисленных факторов; - конфликт интересов между банковскими инновациями и практикой банковского регулирования и как следствие - угроза системных рисков.

Несмотря на своевременное внедрение новых норм капитала, за рамками регулирования остаются другие фундаментальные аспекты Базеля III - вопросы корпоративного управления, расширенного раскрытия информации, механизм урегулирования несостоятельности в случае кризиса, а также вопросы теневого банковского бизнеса. Некоторая определенность имеется в отношении дополнительных требований к капиталу системообразующих банков, рекомендованных Советом по финансовой стабильности в части параметров макропруденциального регулирования, и показателя финансового левереджа, который после внедрения в 2018 г. должен составить 4%, что выше стандартов Базеля III - 3%. Отчасти регулятивная осторожность связана с неприменимостью, по мнению китайских регуляторов, ряда новых требований, отчасти - особенностями деловой практики, отчасти - тесной связью между регулированием и регулятивным администрированием и отчасти - со скептицизмом в отношении регулятивных «тисков», сдерживающих рост финансовых рынков.

«Белые пятна» в регулятивном пространстве
Как было упомянуто выше, значительная часть кредитно-расчетных операций осуществляется различного рода финансовыми организациями, не имеющими банковской лицензии. По некоторым данным, совокупный объем выданных ими кредитов составил около 627 млрд дол., или 22,9% от общего объема кредитов, предоставленных китайскими банками в 2010 г. и около 50% в 2013 г.; его суммарные активы достигли по разным оценкам 5,29-6,0 трлн дол. в 2013 г. - 20% к суммарным активам китайского банковского сектора, а доля в ВВП Китая составила 80-84%. При этом активы теневого сектора выросли на 42% в 2012 г. - наивысший показатель по темпам роста среди стран, обследованных СФС.

Генезис теневого бизнеса лежит в плоскости факторов, общий смысл которых можно свести как к парадоксальному сочетанию «недорегулированности» и зарегулированности «открытого» банковского сектора, так и к фрагментации финансового сектора. Ниже приведены основные блоки таких факторов: - более привлекательные ставки по депозитам, предлагаемым теневыми банковскими структурами; - предоставление ими кредитов компаниям среднего и малого бизнеса, а также органам муниципального управления, которые не смогли получить кредиты в китайских банках или которые были вынуждены отказаться от таковых ввиду длительной процедуры рассмотрения кредитных заявок; - выполнение ими роли убежища для сокрытия нелегальных доходов и чрезмерного богатства, нажитого нечестным путем.

Признание китайскими регуляторами проблемы нерегулируемого сегмента финансового рынка, включая масштабы его проникновения, свидетельствует о ее переходе на принципиально новый уровень, создающий потенциальную угрозу экономике страны. Дело в том, что фондирование теневых финансовых институтов осуществляется не на открытом рынке, а путем привлечения свободных ресурсов от китайских банков, которые, в случае кризиса в теневом сегменте, будут неизбежно вовлечены в процедуру посткризисного урегулирования.

Неоднократные попытки направить теневую банковскую деятельность в регулятивное русло не увенчались сколь-нибудь заметным успехом. Проблема регулятивного вакуума обостряется ввиду отсутствия достоверной информации о количестве компаний, пользующихся услугами данного сектора, включая данные о кредитах, использованных ими для последующего погашения задолженности перед китайскими банками. При этом расширение надзора, если будет принято соответствующее решение, должно, по нашему мнению, учесть многофакторное переплетение китайского банковского сектора с теневым, являющиеся, в силу органического сращивания, взаимодополняемыми платформами единого финансового рынка. В силу глобальной значимости китайской финансовой системы нерешенность проблемы может спровоцировать системные риски также и для мировых финансов.

Регулятивная дилемма данной проблемы состоит в способности китайских регуляторов создать условия для широкого внедрения в практику банковской деятельности рыночных принципов кредитования и уменьшить давление регулятивного администрирования, с одной стороны, и при этом избежать чрезмерного кредитного сжатия и дефицита кредитных ресурсов, с другой. Возможно, для этого потребуется регулятивный реинжиниринг в части институциональной структуры банковского надзора - например, в форме специализированного регулятора и кластеризации регулирования по основной и теневой банковской деятельности, в том числе путем консолидации и декомпозиции аспектов и объектов регулирования. При этом, как представляется, разворот регулирования в сторону осторожного, но последовательного наступления на теневую сторону банковского сектора создаст фундамент принципиально нового механизма регулятивной ответственности, а также предпосылки дальнейшей синхронизации китайской модели регулирования с практикой международного банковского регулирования.

Некоторые предварительные итоги реформы регулирования
Современный облик китайской регулятивной архитектуры находится в процессе непрерывной адаптации как к международной реформе регулирования, так и к особенностям китайского финансово-банковского сектора с учетом изменения его места в системе глобальных финансов. При этом регулятивные преобразования направлены не только на обеспечение стрессоустойчивости кредитных институтов и банковского сектора в целом, но также и на создание совершенно новой модели китайских банков, которая должна будет обеспечить их конкурентоспособность в глобальном масштабе. Пример Китая свидетельствует о неизбежности и необратимости глобализации реформы банковского регулирования, несмотря на особенности посткризисных регулятивных сценариев и их разнообразие. Пример Китая также свидетельствует о конфликтогенности регулирования, если часть банковского сектора по тем или иным причинам не вовлечена в текущие преобразования.

Пример Китая демонстрирует неизбежность широкого круга регулятивных мер, необходимых для дальнейшего оттачивания конкурентных преимуществ кредитных институтов и национального банковского сектора в целях интеграции в мировое финансовое пространство. И наконец, пример Китая является образцом последовательных регулятивных действий - хотя и чересчур осторожных, которые иногда кажутся также и обременительными для объектов регулирования в условиях внутренних экономических реформ и процесса интеграции в систему международных экономических отношений.

Вместе с тем реформа регулирования в Китае далека от завершения, хотя по ряду параметров опережает мероприятия, предусмотренные Базельскими соглашениями. В контексте преобразований китайская регулятивная инициатива охватывает в основном количественные аспекты реформы, при этом преобразования ее качественной стороны могли бы быть осуществлены параллельно активизации внедрения инструментов макропруденциального регулирования, а также его институциональной основы и таким образом достичь соответствия миссии международной реформы регулирования.

Эффективность макропруденциальной политики китайских регуляторов ограничена контурами пруденциального надзора, что обостряет среду системных рисков ввиду высокой степени процикличности банковской деятельности, впечатляющими объемами неформального банковского бизнеса, пестротой структуры банковского сектора и существенными различиями в уровнях экономического развития китайских регионов. Важность использования всех доступных механизмов современной концепции банковского регулирования обусловлена размерами китайской экономики, открытостью и расширением рынка, а также крупными финансовыми институтами, оказывающими заметное влияние не только на динамику национальной экономики, но также и на межбанковские связи в глобальном масштабе.

Вопросы банковского регулирования в России и возможности использования опыта Китая
Выбор темы данного исследования не случаен - архетипы китайской и российской моделей финансово-банковского сектора идентичны в части распределения банков по размерам, участия органов государственного управления в уставном капитале системообразующих кредитных институтов, особенностей региональной концентрации капитала, доминирования краткосрочных количественных выгод в банковской стратегии и неустойчивой динамики финансовой среды. Ограниченность банковских операций преимущественно внутренним рынком и наличие непродолжительного опыта деятельности на мировых рынках капитала предполагают схожие проблемы и в сфере межбанковской конкуренции, а главной угрозой финансовой стабильности остается чрезмерное использование потенциала системообразующих банков в реализации экономической политики государства. Кроме того, регулятивные нормы в Китае и России предопределены их обязательствами в рамках членства в Базельском комитете по банковскому надзору, а значит, образуют единые вектор, масштаб, последовательность и проблематику преобразований.

Вместе с тем высокая волатильность российского финансового рынка, во многом являющаяся следствием диспропорций в экономике, должна стать главным ориентиром при определении приоритетов регулятивной реформы. Нестабильность и неопределенность на макроуровне усугубляется высокими издержками российских банков по адаптации к быстро меняющейся конъюнктуре внешней среды, примитивностью либо чрезвычайной сложностью их операционных моделей, невысокой рыночной дисциплиной, недостатком инициативы в части проведения более ответственной политики в сфере управления экзогенными и эндогенными рисками, которые исходят в основном из приоритетов максимизации прибыли за счет многопрофильной деятельности и высокомаржинальных финансовых продуктов-услуг. Упомянутые эпизоды слабых мест в российском банковском секторе однозначно свидетельствуют о «стрессоне-устойчивости» банков, что дополнительно подкрепляется статистическими данными о резком ухудшении ряда ключевых показателей их деятельности и негативных тенденциях в банковском секторе в последние годы.

На фоне экономического и рыночного пессимизма необходимо определить спектр новых регулятивных рычагов, которые если не станут панацеей от роста кризисогенности, то хотя бы снизят ожидания экспоненциального роста системных рисков. Система регулятивных компонентов Базеля III носит рекомендательный характер, и национальные регуляторы вправе и должны самостоятельно определять границы нового регулятивного пространства: выработать индивидуальные подходы внедрения новых правил и стандартов в зависимости от подготовленности банковского сектора и потребностей реформы, а также механизм мониторинга процесса реформы, включая необходимые корректировки по ее ходу.

Экстраполяция Базеля III на банковское регулирование в Китае свидетельствует, с одной стороны, о стремлении китайских регуляторов охватить как можно больше уязвимых аспектов банковской деятельности с целью «дерискизации» банковского сектора - хотя бы в части количественных параметров, а с другой - о гипертрофированности регулятивного вторжения, при котором надзор, помимо традиционных объектов, распространяется также и на ряд показателей/продуктов/услуг, являющихся элементами исключительно внутренней политики банков и входящих в функциональную компетенцию их исполнительных органов.

С точки зрения регулирования в России необходимости в расширении объектов регулирования в настоящее время нет, несмотря на заметное отставание российских банков от их западноевропейских и американских партнеров в части эффективности управления рисками. По нашему мнению, качество рисковых моделей российских банков и их перегруженность непрофильными активами на фоне рыночной волатильности, хронического дефицита высоколиквидных активов и ликвидности - особенно в условиях недостатка фондирования с ведущих мировых рынков капитала, при макроэкономической неопределенности являются главным источником системных рисков и гипотетического системного кризиса.

Качество управления рисками ослабляется стойким приоритетом краткосрочных количественных выгод, являющимся одним из наиболее опасных рудиментов эпохи дерегулирования, а также поздним внедрением нового механизма вознаграждения руководителей кредитных институтов, базирующегося на их умении осуществлять банковскую деятельность с минимальным побочным эффектом от рисков в среднесрочной, а не краткосрочной перспективе.

Немаловажным остается вопрос размеров российских системообразующих банков и особенно острым - вопрос пределов концентрации их активов в сравнении с остальными банками. Активы пяти крупнейших российских банков составляют больше половины активов всего банковского сектора, и эта доля продолжает расти. На этом фоне впечатляют данные о темпах роста активов: в среднем на 20% ежегодно в течение 2012-2013 гг., тогда как активы четырех системообразующих китайских банков выросли за 2013 г. лишь на 12,5%.

Можно предположить, что на рост активов оказал влияние ряд стимулирующих факторов денежно-кредитной политики, а также высокий спрос на кредиты со стороны корпоративного сектора и потребителей розничного сегмента. Но нельзя сбрасывать со счетов и искусственное наращивание активов в погоне за теми же сиюминутными количественными выгодами. Нельзя также сбрасывать со счетов и своего рода вакуум регулятивного алармизма, в котором оказался фактически бесконтрольный процесс роста активов на фоне идиллической картины полного регулятивного соответствия по основным параметрам банковского надзора.

И еще. С увеличением размера системообразующих банков системные риски будут становиться все менее прогнозируемыми и все более неуправляемыми. При этом непубличность планов первоочередных действий по урегулированию несостоятельности таких банков в условиях гипотетической волны экономического-финансового кризиса не позволяет дать экспертную оценку эффективности антикризисных мероприятий без вовлечения значительного объема централизованных средств и без ощутимых потерь для потребителей финансовых продуктов/услуг и экономики в целом.

В связи с нарастающими внешними вызовами и непредсказуемыми последствиями бесконечного укрупнения системообразующих банков назревает вопрос: смогут ли они, в случае роста объема безвозвратных ссуд, обеспечить уровень ликвидности, который позволит им осуществлять деятельность с минимальным стрессом для финансового рынка? Иными словами, станет ли, наконец, понятие стрессоустойчивости банка притчей во языцех для российского регулирования? Похоже, что процесс осознания новой регулятивной парадигмы и очищения регулятивного пространства от обломков эпохи дерегулирования все еще находится на начальном этапе, хотя бы потому, что до последнего времени у российского регулятора не была выработана окончательная позиция по вопросу о масштабе применения норматива краткосрочной ликвидности - будет ли он применяться в отношении только системообразующих банков или также и других категорий крупных банков.

Как представляется, такой подход связан с затруднениями российских банков по формированию на своих балансах высоколиквидных активов, что, как мы упоминали ранее, является следствием превалирования гетерогенных моделей банковского бизнеса. При этом имеется в виду, что гомогенизация операционной структуры банков с одновременной диверсификацией их продуктов/услуг снизят давление рискогенности микроуровня на экономические системы ввиду большей однородности сферы деятельности и большей управляемости рисками.

Вместе с тем, как представляется, нерешительность регулятора является реакцией и на более глубокие, а порой и завуалированные факторы, выходящие на поверхность лишь при анализе особенностей денежно-кредитной политики и динамики банковской деятельности, которые свидетельствуют о резком обострении проблемы банковской ликвидности и ее перехода в плоскость хронического дефицита. Выделим лишь несколько, на наш взгляд, основных факторов, которые еще долгое время будут определять состояние финансовой стабильности в России и от которых, соответственно, будет зависеть стрессоустойчивость кредитных институтов и успех реформы регулирования в целом.

В связи с принципиально новым макроэкономическим сценарием и принципиально иными условиями функционирования российского банковского сектора ряд аспектов реформы, скорее всего, будет скорректирован - как в части уже внедренных стандартов, так и в части стандартов, внедрение которых запланировано на более поздние сроки. Вместе с тем центральное звено международной реформы регулирования - «дисциплинизация» системообразующих банков - в российском регулятивном пространстве все еще находится в стадии формирования. При этом волатильные финансовые рынки, под категорию которых подпадает и российский, объективно повышают риски нестабильности данной категории банков - угроза, которую, по всей видимости, осознали регуляторы в Китае, безотлагательно и бескомпромиссно применив к местным системообразующим банкам повышенные нормы достаточности капитала.

Нестабильная политическая конъюнктура еще больше обострит кри- зисогенность российского экономического пространства, в результате чего неуправляемость и бесконтрольная миграция системных рисков могут вынудить регуляторов пересмотреть национальную концепцию банковского регулирования и, в конце концов, сделать миссию международной синхронизации, да и миссию реформы в целом, невыполнимой. В этих условиях выживаемость российских финансовых институтов, с нашей точки зрения, будет всецело зависеть от регулятивного администрирования и «ручного» «макроуправления» банковским сектором.

Э. П. Джагитян, кандидат экономических наук, M.B.A., ведущий научный сотрудник Центра исследований международных экономических отношений, доцент кафедры «Мировые финансы» Финансового университета при Правительстве Российской Федерации.