В силу географического положения и исторических обстоятельств для Китая в рамках общего процесса глобализации на первый план выходит его региональный срез - азиатско-тихоокеанский регионализм. Теоретически, регионализм является особой формой интернационализации национальных хозяйств. Как и глобализация, он означает выход интересов хозяйственных субъектов за национальные границы и рост взаимозависимости государств, но ограничивает сферу этих процессов региональными рамками. Исторически регионализм может быть ступенью или этапом глобализации, но в определенных ситуациях может выступать в роли явления, противостоящего ей. В зависимости от роли, которую регионализм играет в контексте общих процессов глобализации, выделяют два его вида - открытый и закрытый.

Движение в сторону экономической интеграции в Азиатско-Тихоокеанском регионе - АТР, частью которого является Китай, имеет характер, скорее, открытого регионализма. Процесс интернационализации деловой жизни и интенсификации трансграничных хозяйственных связей и зависимостей на тихоокеанском пространстве можно рассматривать как часть экономической глобализации. Особенность ситуации в этом регионе, однако, состоит в том, что в отличие от Европы здесь отсутствует сформировавшееся интеграционное ядро типа ЕС. Региональная интеграция здесь происходит в иных формах - в виде разноформатного и разноскоростного процесса.

Первая характеристика означает наличие и развитие различных интеграционных форматов. Параллельно с работой Форума Азиатско-тихоокеанского экономического сотрудничества -  АТЭС, охватывающего практически все страны АТР, происходит формирование ряда боле узких субрегиональных интеграционных платформ или форматов. К последним, в частности, относятся так называемая группа СВА-3 - Китай, Япония и Южная Корея, АСЕАН и ряд форматов на его основе - АСЕАН+КНР, АСЕАН+3, АСЕАН+6, возможное дальнейшее расширение формата АСЕАН+... через реализацию идеи так называемого Регионального всеобъемлющего экономического партнерства, а также переживающее этап реорганизации сообщество под названием Транстихоокеанское партнерство -ТТП.

Вторая из названных характеристик означает, что интеграционные мероприятия проходят с разной скоростью в зависимости от формата интеграционной группировки и области конкретных мероприятий. В разноскоростном варианте проходит и либерализация торговых и инвестиционных режимов стран АТР - в соответствии с взятыми ими на себя обязательствами по двусторонним и отдельным многосторонним соглашениям, а также односторонними добровольными обязательствами.

В результате в настоящее время формирование общего экономического пространства в Тихоокеанской Азии идет по нескольким основным направлениям. Во-первых, это сеть двусторонних или трехсторонних, как в случае с Японией, Южной Кореей и КНР соглашений о свободной торговле, которые заключаются странами региона не только между собой, но и с партнерами на других континентах. Во-вторых, это интеграция уже заключенных двусторонних соглашений в многосторонние. По сути, первым масштабным экспериментом такого рода является вышеупомянутый проект РВЭП. В-третьих, это проект Транстихоокеанского партнерства, который имеет высокие шансы на реализацию в формате, как минимум, 13 стран, включая Японию и часть государств АСЕАН. Главной отличительной чертой этого проекта является перспектива свободного доступа участников из числа стран Тихоокеанской Азии на североамериканский рынок, который для них является ключевым. Параллельное развитие и расширение названных проектов в длительной перспективе может в конечном итоге привести к формированию единого азиатско-тихоокеанского экономического пространства.

Китай и азиатско-тихоокеанская интеграция
В целом масштаб взаимодействия Китая с внешним миром приобрел такие масштабы, что существующие проекты формирования в Азиатско-Тихоокеанском регионе крупной региональной зоны свободной торговли выглядят малоперспективными без привлечения к их реализации Китая. Кроме того, Китай уже сейчас приобретает возможность настаивать на участии в любых переговорах и соглашениях, определяющих на международном уровне правила ведения бизнеса и поведения правительств в тех или иных конкретных сферах и областях. В этих условиях перед Китаем стоит сложная задача - исходя из своих представлений о желаемом формате участия страны в процессах глобализации, определиться с вопросом о приоритетности для Китая конкретных интеграционных платформ в этом регионе.

По существу, КНР находится сегодня в процессе поиска и определения своей позиции. Изучаются и проверяются возможности, создаваемые для Китая участием в работе той или иной интеграционной площадки, оцениваются сопутствующие риски и негативные последствия, делаются пробные шаги в различных направлениях. Проблема АТЭС как наиболее широкой по составу участников организации в АТР состоит в том, что процесс ее институциализации в направлении заявленной цели формирования всеобъемлющей Азиатско-тихоокеанской зоны свободной торговли и, в перспективе, аналогичного экономического сообщества идет крайне медленно. Попытки ускорить этот процесс встречают противодействие со стороны стран-участниц форума, которым далеко не всегда удается согласовать свое видение развития азиатско-тихоокеанской экономики.

Что же касается идей и концепций локальной интеграции с более узким составом участников, то имеется несколько принципиально различающихся подходов, которые в разной форме пытаются реализовать образовавшиеся здесь субрегиональные форматы. Одни политики и эксперты видят цель интеграционных процессов в АТР в противодействии совместными усилиями американскому и западноевропейскому доминированию на мировых товарных и финансовых рынках. Чрезмерная, по мнению некоторых, зависимость азиатских экономик от американского доллара стимулирует разработку различных концепций создания единой валюты для азиатской части тихоокеанского региона и единого, но отдельного от Европы и Северной Америки общего рынка.

Другие, напротив, рассматривают субрегиональные образования в АТР не как противостоящие североамериканской или западноевропейской интеграции, а как органически их дополняющие и позволяющие в перспективе перейти к единому мировому экономическому пространству. Третьи предполагают поэтапность развития азиатской экономической интеграции на субрегиональных уровнях с минимальным ограничением полномочий национальных правительств и максимальным сохранением экономического суверенитета участвующих государств.

Китай сегодня в наибольшей степени склоняется к третьему из названных подходов. Считая своей главной задачей защиту и продвижение собственных национальных интересов - в том виде, в каком их видит партийное и государственное руководство, Китай с настороженностью подходит к любым попыткам ограничить национальный суверенитет в сфере экономической и финансовой политики, перевести принятие важных решений с межгосударственного на надгосударственный уровень. С этой точки зрения Китай видит двусторонние контакты и переговоры главным инструментом своей внешнеэкономической политики и не выказывает склонности к отказу от них в пользу многосторонних консультаций, не говоря уже об обязывающих решениях наднациональных органов и международных институтов.

Именно с таких позиций Китай подходит к заключению межправительственных соглашений о свободной торговле. Содержание заключаемых им договоров регулируется исключительно участвующими в них правительствами на индивидуальной основе. Причем этот же принцип соблюдается в затянувшемся процессе подготовки трехстороннего соглашения о свободной торговле между КНР, Южной Кореей и Японией, несмотря на то, что двусторонние контакты более уязвимы в случаях обострения существующих между странами политических проблем.

С таких же позиций Китай участвует и в консультациях в формате «АСЕАН плюс...». Поддерживая в принципе идею создания Восточноазиатской зоны свободной торговли в формате АСЕАН+3, или похожей зоны в формате АСЕАН+6 - например, в результате реализации идеи создания Регионального всеобъемлющего экономического партнерства, Китай не форсирует шаги по ее созданию, предпочитая в большей степени использовать периодически организуемые консультации в этих форматах для отстаивания своих политических позиций.

Практика последних лет наглядно показывает, что КНР с настороженностью относится к любым международным проектам и форматам, где она не будет иметь возможность активно участвовать в определении повестки и эффективно блокировать решения, идущие, по мнению китайского руководства, вразрез с интересами своей страны. Этот фактор определяет и отношение КНР к проекту Транстихоокеанского партнерства. Избегая резких оценок, во всяком случае при определении своей официальной публичной позиции, китайское руководство, вместе с тем, дистанцируется от участия в нем, справедливо полагая, что в этом случае станет объектом массированного давления со стороны американских и проамерикански настроенных переговорщиков, прежде всего по тем вопросам, которые являются предметом споров в двусторонних отношениях с США - регулируемый валютный курс китайского юаня, качество охраны прав владельцев интеллектуальной собственности, степень информационной прозрачности экономики и политики КНР, система отношений между государством и бизнесом в Китае.

В целом, риторика и действия Китая наводят на вывод о том, что на данном этапе он хотел бы ограничить движение в сторону интеграции географическими рамками Восточной и Юго-Восточной Азии и избежать включения в него стран, расположенных за пределами этого субрегиона. Одновременно Китай не высказывает желания присоединяться к тем интеграционным проектам на тихоокеанском пространстве, где ключевую роль играют США.

Другими словами, признавая как факт тенденцию к глобализации экономики современного мира, КНР в то же время демонстрирует решимость включаться в соответствующие процессы с осторожностью, сохраняя свободу собственных действий и максимально избегая ситуаций, когда ему пришлось бы принимать решения по воле или под давлением международных структур, на которые он не может оказывать весомое влияние.